Продолжение Книги

Предчувствие

В 1957 году я окончил Горьковский институт инженеров водного транспорта и был направлен в Пермь работать мастером котельносварочных работ при ремонте речных судов.
Примерно после 1957 года среди водников появились слухи, что где-то на Волге работает какой-то необыкновенный конструктор-судостроитель. Он очень засекречен, а его корабли могут ходить с бешеными скоростями. Может быть даже больше 35 километров в час! Потом стали говорить, что фамилия его может быть Алексеев, а работает он в городе Горьком. Слухи шли от плавсостава судов, которые у нас ремонтировались.
Позднее я работал начальником гребенчатого слипа, потом мастером сборки корпусов озёрных буксиров-толкачей, потом конструктором по внедрению рацпредложений в самых разных цехах судостроительного завода «Кама».
Разбирать себя по косточкам не очень просто, но если вспомнить кой-какие факты биографии, то выводы могут получиться сами. В свой третий парашютный прыжок я отделился с крыла самолёта ПО-2 не вниз ногами, как положено, а, проверяя свои умозаключения, так наподдал кверху, что, ударившись о горизонтальное оперение, сбил троса управления рулями высоты с роликов аэроплана.
Лётчик ухитрился посадить машину, а мне сказал, что я поступил неправильно и попросил согласовывать свои идеи заранее и в первую очередь с ним, и обсуждать их в спокойной обстановке на земле.
Потом я сконструировал фанерные крылья и пытался в свободном падении превратиться в этакого человека-планера. Крылья могли отцепляться и спускаться на своих парашютах. Потом я сшил комбенизон с перепонками и до раскрытия парашюта летал как белка-летяга.
Ещё был у меня «свободно падающий ориентир» с шестиметровым оранжевым хвостом. Он падал со скоростью точно 50 метров в секунду, а я ловил его на скоростях от 45 до 70 метров в секунду на высотах от 3-х километров до 700 метров от земли. Достигнув путём упорных тренировок задержки дыхания до 4 минут, я охотился на рыбу на глубине 20 метров. Кто-то скажет:
-Ничего страшного. Обычная шизанутость (шиза вульгарис). Специалисты могут и вылечить.
Я бы определил мягче: -«некая заряженность, желание создать что-то новенькое.»
В те времена, работая в глухомани на Каме, я и представить себе не мог, что когда-нибудь получу допуск к секретным работам и буду трудиться под руководством самого Алексеева. Но судьба вдруг сделала такой поворот, и я попал в ближайшее окружение конструкторов Ростислава Евгеньевича.

Освоение пучины

1951 год. Балаклава. Золотой пляж. Первая самоволка.
Первый раз в жизни я заплываю в Чёрное море и опускаю голову в воду. Впечатление такое, что я повис где-то под куполом огромного собора. Вода прозрачная, как воздух. Внизу, метрах в пятидесяти — камни. Если сорвусь, то расшибусь вдребезги. Поднимаю голову — всё спокойно. Вода держит. Но, на всякий случай, плыву к берегу. Уж очень всё необычно!
1960 год. Промышленность освоила производство ласт. В Сочи удалось купить самодельную маску. Тогда я второй раз заглянул в подводный мир, но уже в маске. Опять был потрясён — мужики с поверхности ныряли к камням и голыми руками шарили по бурым развевающимся от волн водорослям. Они искали раковины. Это же надо до такого озверения быть смелыми!
К 1963 году, когда поступил работать в ЦКБ по СПК, я был уже опытным подводником. Когда «КМ» стали собирать на Каспий, я не сомневался, что мой опыт там пригодится. С большими трудностями удалось купить акваланги. Очень многие начальнички были против и успешно ставили палки в колёса.
Главбух Мищенко красиво декламировал:
— К-у-п-а-т-ь-с-я хотите за государственный счёт!
Мадам Ручкина грозила пальчиком:
— Я ведь знаю, что вы с Алексеевым незаконно купили акваланги. А по нормам не положено! И в ведомости их нет!
Я с помощью Р.Е. ухитрялся уходить из зоны внимания руководства. Зарядил акваланги хорошим воздухом. На своём горбу перетаскивал их на разные транспортные средства и доставил-таки вначале в Каспийск, а затем и на остров Чечень.
«КМ» стоял на мелководной отмели.
Глубины около него было по грудь. На работу все ходили по воде с одеждой в руках. Пирса не было, и чтобы попасть в шлюпку, всё равно нужно было идти по воде. Потом похолодало, и кто-то из гегемонов простудился, кто-то наколол ногу, кому-то мало заплатили, и работы пошли с большим трудом.
Нашлись деловые, которые убедили руководство строить эстакаду и пирс на сваях, вбитых в ил. Сваи за аккордную плату били день и ночь. Летели народные денежки.
В поте лица трудились шабашники. Эстакада уже выросла на десятки метров и всё глубже уходила в воду. Но тут разыгрался шторм, и от неё ничего не осталось.

В ловушке

В это время из Сормова приплыл буксирчик РБТ с винтами в поворотных насадках. Догадались, что он может в иле и даже в грунте промывать канал глубиной около двух метров. Грунт он потоками от винтов по этому же каналу вымывал в море. По этому каналу готовились пустить шлюпки с мотором. Появилась надежда продолжить испытания экраноплана. Но тут РБТ на правый винт намотал лодочную цепь и остановился. Испокон веков остров промышлял рыбной ловлей, и сгнивших лодок в иле по берегам было много. Работы прекратились. Вспомнили о существовании Моисеева. На разведку я пошел без акваланга. Картина примерно такая: видимость — ноль. Но конструкцию подводной части буксира РБТ я отлично знал ещё по работе в Перми. Мне приходилось вытаскивать его на берег и ремонтировать. Нырнул к винту. Передвигаюсь ощупью с закрытыми глазами. Нащупал винт, нащупал конец цепи. Нужно распутывать, а, значит, нужен акваланг. Поворачиваюсь к выходу, а выхода нет!
Стена ила. А ведь только что выход был. Я по нему залез сюда, а теперь его нет!!! Идти в корму? — Там винт в насадке. В нос? — Там огромное пузо буксира. Идти на другой борт? — Можно вообще заблудиться и увязнуть в грудах ила.
Стал спиной отталкивать буксир от стенки. Руки и ноги влипли в ил. Такое может, наверное, только присниться в страшном сне. Стал рыть свой выход на поверхность. Дышать хотелось ужасно. Воздух в лёгких уже кислый. Руками вырвал несколько кусков ила и полез в дырку. Грудь не пролезает!
В спину (она прижата к борту РБТ) впились наросшие на корпусе острые балянусы. Выпустил из лёгких весь воздух и полез уже дурью. Ракушки режут шкуру полосами. Трещат, видимо, и шкура, и балянусы. Наконец, поверхность! Голова, да и сам весь, залеплены вязким илом. Открываю пошире рот и тяну, наконец, воздух. Очищаю голову и глаза. Картина самая мирная. Команда сидит на корме, отдыхает, курит…
— Да, парень, ты долго ныряешь! Д-о-л-г-о! Ой, да у тебя кровь по спине течёт!
Теперь дошло до меня, что порывы ветра ослабли, и буксир вернулся к моей стенке канала и перекрыл мне выход. Вот уж истинно — век живи, век учись — дураком утонешь! Обмыл я разрезы на спине, пошёл за аквалангом.
Акваланг тяжёлый, идти к РБТ невозможно. Ноги тонут в иле по самые…плавки. И плыть тоже не получается — глубина всего треть метра. Пополз, родимый, как крокодил! Тоже не люкс — рыбьи кости и осетровые крючки в живот втыкаются, чешуя там всякая осетровая, тросы колются. Много всего в иле вокруг острова. Мищенко бы сейчас сюда! Искупались бы вместе за государственный счёт!!!
Лодочную цепь с винта на удивление размотал без особых проблем. Сувенир длиной около пяти метров приколотил на стену в коридоре домика. Но вскоре РБТ намотал трос. Вот с этим было сложнее.
Витки троса на ступице винта ложатся плотно, впиваются друг в друга, колются, пружинят. Оторвать очередной виток трудно. Чем толще трос, тем с ним сложнее. Рубить трос под водой в полной темноте вообще невозможно. Я подавал конец троса наверх. Команда его дёргала, иногда рубила, и работа продвигалась. Оборванные проволоки троса легко прокалывают и режут лицо, руки и тело. Снятые с винтов тросы я не хранил как сувениры, а утаскивал подальше от воды.
У моряков есть такой медицинский термин — намотать на винт. Но фраза:
— Чтоб ты трос намотал на винт!- это сквернее всякой матерщины. Я вас умоляю — никогда не употребляйте таких слов. Один мой знакомый, мерзкий тип, известный многим, ругался так:
— Чтоб ты гадил колючей проволокой!
Ужасно, конечно, но уж лучше так, но только не упоминайте трос! Ради всего святого!
Канал построили-таки. По нему регулярно стали бегать шлюпки. Испытания экраноплана продолжились. Канал получил красивое название — «Канал имени Алексеева». Между своими, конечно.

Друзья, прощайте и простите, Собака жалобно завоет,
А в наш каспийский чемодан Жена рукой слезу смахнёт,
Бутылку спирта положите А мы с больною головою
И на двоих один стакан. Зашелестим на самолёт… …………………………………………………………………….Ю.Кошкаров, 9 отдел.

Человек — амфибия

Слава о человеке — амфибии, несмотря на известную всем мою личную скромность, видимо, всё-таки по острову распространилась. А у славы, как обычно, есть хорошая сторона (к примеру, могут солёной белугой угостить), но может быть и другая.
Принесли как-то раз ко мне утопленника. Охранник из местных, пьяненький, ловил несколько дней назад осетров ночью и утонул. Утопленник был ужасный, чёрно-синего цвета, распухший, с губами, обгрызенными осетрами. От него шёл трупный запах. Жена и дети ужасно кричали, предлагали большие деньги, чтобы я его «откачал». Кто их на меня навёл, я не знаю до сих пор. Почти силой они заставляли меня делать ему дыхание рот в рот. В полуобморочном состоянии я от них еле отделался.
Под кораблём

КМ базировался на мелководьи у острова Чечень. Возле него установили огромный понтон. На понтоне были дизель-генераторы, компрессоры, ёмкости с топливом и прочая техника обеспечения экраноплана. С понтона на КМ тянулись жгуты кабелей и шлангов. Приливы и отливы то поднимали махину, то снова сажали в ил. А ветры и течения при этом пытались её куда-нибудь утащить.
Однажды жгуты и шланги попали под корабль, и их вдавило в ил. Рабочие с корабля и понтона пытались вытянуть жгуты, но те были крепко впечатаны под корпусом. Прошляпили момент!
Мне предложили выдрать их из ила. Конечно, срочно — задерживается выход в море! А в море уже вышли корабли обеспечения Каспийской флотилии, флот ЦКБ с киношниками, фотографами, волномерной аппаратурой. В воздухе самолёты с киносъёмкой. В одном из них Александр Беляев уже надрочил свою камеру-обскуру и снял с нее колпачок. Он готов сделать свои исторические кадры, известные теперь всему миру. Шпион Стивен Хукер (по-русски — Сева Крючкин) припал к монитору спутника-шпиона. Времени, как видите, в обрез.
Я одеваю акваланг и на ощупь, скользя руками по жгутам (видимость — ноль), лезу под крыло, а затем и под корпус махины. Под корпусом совсем узкая щель. И вдруг (видимо откуда-то пришла волна), громадина приподнялась и снова опустилась. Меня вдавливает в грунт рядом со жгутами. Волна уходит, и я выдираюсь из этой чёрной глины.
Какое впечатление? А что ощущает навозный жук, когда вы неожиданно наступаете на коровью лепёшку? Я не уверен, что он в восторге.
Начинаю вытаскивать из ила кольца жгутов. Жгуты тянут с понтона матросы. Кольца сопротивляются, пружинят. Одно кольцо неожиданно сбивает маску. Вода через нос довольно глубоко попадает в трахеи. Мощная спазма дыхания.
Первая мысль — сбросить акваланг и драпать! Как учили. Но даже сбросить акваланг- проблема. Уж очень узкая щель. И потом — куда драпать? Кругом тьма кромешная. Крыло 36 на 36 метров. Закрылки опущены. Можно из этой ловушки вообще попасть в тупик, и к тому же без воздуха! Это исходные данные. Вода в трахеях — вещь вообще коварная. Частенько достают утопленника, а воды в лёгких нет. То есть — он не утонул, а задохнулся от спазмы.
Беру себя в руки и начинаю соображать. З-а-г-у-б-н-и-к-то у меня во рту! Начинаю сильно кашлять в загубник и очень тихо, мимо воды в трахеях, тянуть воздух в себя. Это очень трудно — вода в трахеях щекочет, и трахеи её зажимают. Рывочками расслабляюсь — и тяну, тяну, тяну воздух. И снова сильно кашляю.
Наконец, очистил трахеи от воды полностью! Нашарил-таки и одел маску. Рукой прижал маску ко лбу и через нос стал подавать в неё воздух. Через низ маски вода из неё уходит. Наконец, маска заполнилась воздухом. Нос в воздухе маски. Воды в носу нет. Ка-кое блаженство!!!
Дышу нормально. А теперь — зачем отсюда драпать? Начинаю снова выдирать кольца электрожгутов и шлангов из ила. И вот работа сделана. Вслед за жгутами вытягивают и меня. Я просто уцепился за жгут, и вместе со жгутом меня выволокли на поверхность. . Тепло, солнышко, ветерок.
Корабль усвистал в море. Беляев где-то над Каспием около открытой двери самолёта щёлкает, щёлкает, щёлкает свои исторические кадры.
Шпион Крючкин прыгает возле мониторов. Счастливый и сосредоточенный Алексеев в рубке экраноплана дёргает ручки управления.

Через грозу вела меня удача,
Через боязнь решимости тропа.
Увы тому, кто ничего не знача,
Избрал удел смиренного раба!
……………………… Из местных газет об Р.Е.Алексееве

Выводы

Выводы я сделал. Своим ученикам — подводникам я стал предлагать упражнение — плавание с аквалангом без маски. С теми, кто не мог его выполнить, я расставался. Пусть уж умрут от чего-нибудь другого. В обучении подводному плаванию многое зависит от таланта учителя, но не меньше и от таланта ученика. Подводное плавание — это ещё умение издеваться над собой.